— «Кем бы стала?», лицемерная ты мразь. — прошипел я сквозь зубы. — Не хочешь ручки марать? Нашла себе на старости лет забаву за людишками наблюдать?! Ещё и с Духом Маны спелась, чтобы я за вас все проблемы решил?!
— ТЫ ЗАБЛУЖДАЕШЬСЯ, МАЛЕЦ!
— Закрой свои гнилые рты, червяк! Хотели плача? Так я им стану. Только головы потом собирать не мне. И уж постарайтесь, чтоб и ваших там не оказалось.
— Что ты вздумал, дитя! — гневно выкрикнула Лакус Аква, глаза её тут же расширились, и она поспешно растворилась в воздухе. Опоздай она хоть на мгновение, и её тело по кусочкам свисало бы с сотен и тысяч кривых прутьев, что в миг заполонили эту комнату.
— Пошли, Марика… Пора заняться делом.
…
За те долгие три месяца, что седовласые провели, бороздя просторы океана и преодолевая бурные потоки рек Страны вод, имели место быть несколько событий, о которых стоило бы поведать.
После внезапной ссоры, что была, как гром с небес, и ужалила так больно, словно карающая молния, барон наш пребывал в печали нескончаемой и думах, что имели свойство начинаться, но конца же не имели. А помочь господину в печали, как известно, могут только лишь верные и здравомыслящие слуги. После неудачи к Дэну Остину пришло везение, сколько раз он благодарил судьбу и самих Богов за то, что ниспослали ему такого прилежного, усидчивого и ответственного помощника, что не оставил его и в этот раз. Слуга Евгений или ласкового — «Евгеша» — со всем чувством сострадательным отнесся к горю нашего барона и дал ему очень ценный совет — «Когда даже вы сами не можете понять, что говорить и делать, разве не Боги — единственные, кто выслушают и помогут?». Так, оставив все думы и печали, барон Дэн Остин отправился в столицу, хоть и без надежды на спасение, тем более, что в планах у него уже давно значились некоторые дела в центре Империи.
Итог мы знаем — вместо милостивых божеств Барон встретился с собратом по несчастью, бывшим Первосвященником Зефом Иркой. И было положено начало дружбы на десятилетия, которая, вполне возможно, станет нечто большим, если вы понимаете, о чем я…
Но было и событие размаха более масштабного, которое вершило судьбы всех, если не каждого, что определяло даже будущее стран, и было бы записано на страницах истории. Чтобы запечатлеть его из первых мест, отправимся же в городах на славных землях Империи, казалось бы, ничем не примечательный, но мало кто знает, что сокрыто было там многие века назад. Быть может, город этот застал походы Великих Древних, стоял в истоках образования государств, видал переселения народов и породил людей, чьи имена сейчас всё чаще на слуху…
И город этот по выходкам судьбы ли, по стечению счастливых обстоятельств ли раскинулся на землях герцогского рода, который вот уж триста лет носил почётную фамилию — Рассел. Еще удачней было то, что герцогиня нынешняя была полна ответственности и любви к народу, обделённому по праву крови. И вот уж каждые три года герцогиня Бьянка Рассел выезжала на места, следила, бдела, изучала, а возвращалась лишь тогда домой она, когда всё шло по хотению её — без сучка и без задоринки. Сегодня же пришёл черёд и города сего…
Покончив с делами и возвращаясь из городской ратуши, оставив ту, мягко говоря, в смятении, Бьянка двинулась… нет, не на выезд, а посмотреть, как же живётся здесь народу. Одета она была так же, как они, а потому и взглядов удивлённых не собрала, заходила в кузни, смотрела лавки, пробовала пищу, была в местах, где побогаче, была и там, где победнее. Но город сей был «так и сяк», не лучше и не хуже прежних, всё, как у всех, всё, как всегда, а значит закопаться надо было глубже. И Бьянка знала тоже, что и Зет, — равно как дворец любой богатства выставляет на верху, а грязь складирует внизу, так и город, радуясь на свету, печалится в тени…
Герцогиня расхаживала по проулкам и не совсем культурным заведеньям долго, последние встречали её просто — с безразличием, но там другой был люд, с монетой в кошельке на выпивку и развлеченья. Изгнанники же, бедняки, убийцы, воры — весь «стыд и срам» собирался в местах совсем других. Люди это были не простые, закалённые, прожжённые опытом лишений и притязаний, они умели прятаться, умели, стоя прям перед тобой, не привлекать внимания. Но герцогиня наша тоже не проста была, знала, как и с такими обращаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она ходила меж домов, кварталов и среди рядов торговых, искала взгляды любопытные, озлобленные, измождённые. И находила. Они были как звери — порой идёшь по лесу и не знаешь, не ведаешь, что наблюдают за тобой глаза, сияющие в ночи, как факела. За два или три дня герцогиня узнала всё, что нужно, и не была удивлена — всё было, как всегда и как у всех. Сие её печалило неимоверно, жаль, что её печаль не может разделить весь «свет Империи». Как для неё это было смешно и мерзко, что те, кто называют себя лучшими — аристократы, пищать по всем углам о своих манерах, образованности, но не ведают, как живёт народ простой, как одеваются и что едят.
День подходил к концу, пора ужина уже давно прошла, следовало бы и честь знать, но Бьянка была непреклонна, ведь оставалось еще одно место, квартал обычный, улочка, как все другие, и меж домов развилка от неё, что уходила лишь в тупик. Герцогиня Рассел неспешно и неслышно близилась к ней, все звуки стихли, а город погрузился в сон, лишь луна слегка освещала мощёные изредка дороги и утоптанную землю под ногами.
«Давай сюда!», — вдруг зазвучал прелестный голосок из ниоткуда. Бьянка тут же выхватила свою рапиру, что прилагалась к костюму праздничному, однако же в руках искусного воина та превращалось в весьма грозное оружие, и герцогиня собиралась использовать её явно не по назначению.
«Боюсь-боюсь, ха-ха-ха! Спрячь свою железяку и иди уже сюда» — хихикал голосок.
Слух и чутьё Бьянки напряглись до предела, в таком состоянии даже мышь в другом квартале не могла беззвучно для неё проскочить. Однако ничего не было слышно, не чувствовала она и угрозы, а направление голоса так и вовсе не могла определить. Что делать — следовать предчувствию опасности, которое молчало, или подумать хорошенько и не рисковать?
Отбросив все сомнения, Бьянка всё же вошла в переулок, но рапиру свою в ножны не убрала.
«Да, правильно, сюда. Еще чуть-чуть вперёд… Вот, ты на месте! Погляди»
Проулок упирался в стену какого-то амбара, по краям были разбросаны прогнившие бочки, ящики и весь прочий мусор, который было некуда девать. В самом углу же лежал комок грязной ткани, дырявый и пахучий, а из-за него же раздавалось то, что привлекло внимание Бьянки еще задолго до того, как она приблизилась к сему месту, — тихое сопение и слабое биение маленького сердца.
«Вот, погляди какой красавец! В меру упитанный, даже волосы есть… вшивый правда, но его только отмыть нужно. Покладистый, как щеночек, не по годам умён и…» — расхваливал голосок свернувшегося калачиком мальчика, что и спал под куском ткани.
«Твою мать, чего ты хочешь?!», — подумалось Бьянке.
«А вот мать мою поминать не надо. Не постоянная она женщина! То бесится, то смеётся, и не понять ведь, о чем думает! Как вспомню, мурашки по коже… Что поделать — Хаос он такой. А к мальчонке приглядись. Тебе ж наследник нужен, девочка? Вот, воспитаешь, откормишь, вырастет здоровый, как булыжник, и умный, как… как… Умный в общем будет! И дело доброе сделаешь»
Наследник герцогине действительно был нужен, она даже подумывала об усыновлении или удочерении. Обратилась бы в приют или в храм какой, и был бы ей наследник. Но подбирать НАСЛЕДНИКА на улице? Да это же… А что такого? Вот умора будет на злость всей аристократии — выше их окажется простолюдин, да не простой, а самый что ни на есть отброс общества!
«Кто ты?» — задала она вопрос, который мучал её уже долгое время.
«Зови Лисса! Меня… эм, затянуло сюда по некоторым обстоятельствам. Я дар этого мальчонки, так и называется, Лисса. Олицетворение безумия и бешенства, ууу! Х-ха-ха-ха-ах! Ну и лицо! Не слыхала о нас? Тут еще, кажется, Арес был, и даже змеюку эту, Уробороса, сюда затянули, но он не из наших»
